Нормативная основа уголовного судопроизводства

Шумилин Сергей Федорович
профессор кафедры уголовного процесса
Белгородский юридический институт МВД России имени И.Д. Путилина
доктор юридических наук, доцент
(Россия)

Актуальность исследования нормативной основы российского уголовного судопроизводства как интегративного феномена обусловлена тем, что до настоящего времени как в процессуальной литературе, так и в следственно-судебной практике не сформировалось чёткого представления об источниках уголовно-процессуального права, и, следовательно, о системе норм, которые регламентируют уголовное судопроизводство. Это обстоятельство нередко влечёт за собой незаконность и необоснованность процессуальных решений, принимаемых следователями, дознавателями и судьями, а также нарушение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

Причиной сложившегося положения является, на наш взгляд, не совсем удачное определение нормативной основы уголовного судопроизводства в Уголовно-процессуальном кодексе РФ 2001 года (далее – УПК РФ).

Так, согласно ч. 1 ст. 1 УПК РФ «порядок уголовного судопроизводства на территории Российской Федерации устанавливается настоящим Кодексом, основанным на Конституции Российской Федерации». Если толковать эту норму буквально, то нормативной основой уголовного судопроизводства являются только нормы УПК и Конституция РФ. Однако несостоятельность полученного таким способом вывода, обнаруживается в результате системного толкования ч. 1 и 3 ст. 1, ч. 1 и 2 ст. 7 УПК РФ.

В ч. 3 ст. 1 УПК РФ сформулирована норма следующего содержания:

«Общепризнанные признанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации, установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора».

Системное толкование норм, сформулированных в ч. 1 и 3 ст. 1 УПК РФ приводит к выводу, что нормы международного права могут применяться как наряду с нормами УПК РФ, так и самостоятельно, отменяя иногда действие норм УПК РФ.

Так, например, в некоторых консульских конвенциях между РФ и зарубежными государствами сформулированы нормы, согласно которым «в случае ареста или предварительного заключения какого-либо работника консульского персонала или возбуждения против него уголовного дела (выделено мною. – С.Ш.) государство пребывания незамедлительно уведомляет об этом главу консульского учреждения. Если последний сам подвергся таким мерам, государство пребывания уведомляет об этом представляемое государство через дипломатические каналы».

Более того, в п. 2 и 3 ст. 22 Консульской конвенции между СССР и Югославией закреплено положение, согласно которому суд (имеется в виду любой государственный орган, уполномоченный на возбуждение уголовных дел) в случае намерения возбудить уголовное дело против консульского должностного лица, обязан поставить об этом в известность главу консульского учреждения или дипломатического представительства представляемого государства с тем, чтобы эти лица могли присутствовать при разбирательстве, а если глава консульского учреждения или другое консульское должностное лицо не присутствовали, соответствующий орган государства пребывания обязан предоставить полню информацию по данному вопросу.

Приведенные нормы международных договоров РФ устанавливают обязанности органов уголовной юстиции, которые не предусмотрены российским уголовно-процессуальным законодательством, и в силу ч. 3 ст. 1 УПК РФ являются самостоятельным элементом нормативной основы российского уголовного судопроизводства.

В ст. 44 Венской конвенции о консульских сношениях установлена обязанность консульских должностных лиц давать свидетельские показания, однако при этом сделана оговорка о том, что к ним не могут применяться никакие меры принуждения или наказания в случае отказа от дачи показаний.

Особый интерес представляет закреплённая в пункте втором указанной выше статьи норма, следующего содержания:

«Орган, которому требуется показание консульского должностного лица, должен избегать причинения помех выполнению этим лицом своих функций. Он может, когда это возможно выслушивать такие показания на дому у этого лица или в консульском учреждении или же принимать от него письменные показания (выделено мною – С.Ш.)».

Не меньший интерес представляют нормы консульских конвенций, в соответствии с которыми недопустимо принятие мер в целях принуждения консульского должностного лица или сотрудника консульского учреждения, являющегося гражданином представляемого государства, являться в суд для дачи свидетельских показаний.

Формулировка ст. 44 Венской конвенции о консульских сношениях «принимать от него письменные показания» по сути устанавливает неизвестный российскому уголовно-процессуальному закону способ получения доказательств, который в силу ст. 75 УПК РФ является недопустимым.

С точки зрения правил законодательной техники нельзя признать безупречным включение в структуру ст. 7 УПК РФ норм, сформулированных в части первой и второй данной статьи. Содержание норм, сформулированных в ч.1 и 2 ст. 7 УПК РФ мало что даёт для уяснения принципа законности российского уголовного судопроизводства, а закрепление этих норм вне главы первой УПК под названием «Уголовно- процессуальное законодательство», затрудняет уяснение нормативной основы уголовного судопроизводства.

Согласно ч. 1 ст. 7 УПК РФ должностные лица, уполномоченные на осуществление уголовного судопроизводства «не вправе применять федеральный закон, противоречащий настоящему Кодексу». Некоторые авторы воспринимают приведенную формулировку как запрет на применение в уголовном судопроизводстве иных (кроме УПК РФ) федеральных законов. С таким толкованием нормы, закреплённой в ч. 1 ст. 7 УПК РФ нельзя согласиться по ряду причин.

Во-первых, к этой норме может быть такой приём логического толкования как логическое преобразование, в результате которого она может быть изложена следующим образом:

«Суд, прокурор, следователь, орган дознания, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания и дознаватель вправе применять федеральный закон, не противоречащий настоящему Кодексу».

Во-вторых, в УПК РФ прямо предусмотрено применение в уголовном судопроизводстве иных федеральных законов. В частности, ч. 3 ст. 11 УПК РФ называет две группы мер безопасности в отношении участников уголовного судопроизводства: а) процессуальные, предусмотренные ч.9 ст. 166, ч.2 ст. 186, ч.8 ст. 193, п. 4 ч. 2 ст. 241 и ч. 5 ст. 278 УПК и б) иные меры, «предусмотренные законодательством». Такие меры и порядок их применения предусмотрены федеральным законом «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» от 20.08.2004 № 119-ФЗ (ред. от 07.02.2017). Аналогичным образом ч. 2 ст. 178 УПК РФ предусматривает применение федерального закона «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации» от 03.12.2008 № 242-ФЗ (с изм. от 17.12.2009).

В-третьих, нормы, регламентирующие уголовно-процессуальную деятельность, являются составной частью так называемых «универсальных законов». В частности, это относится к нормам, в которых установлены:

• гарантии личной неприкосновенности судей, пребывающих в отставке (ст. 16 Закона о статусе судей в Российской Федерации от 26. 06. 1992 № 3132-1 с изм. от 19. 02. 2018);
• обязанность органов уголовной юстиции информировать военные комиссариаты о возбуждении или прекращении уголовных дел в отношении граждан, состоящих на воинском учёте (обязанных состоять на воинском учёте), о направлении уголовных дел в суд, о вступивших в законную силу приговорах (ч. ч. 5 и 6 ст. 4 федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» от 28 .03. 1998 № 53-ФЗ (с изм. от 17. 04. 2018);
• особый порядок задержания в качестве подозреваемого сотрудника органа ФСБ при исполнении им служебных обязанностей (ч. 4 ст. 17 федерального закона «Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации» от 03. 04. 1995 № 40-ФЗ (ред. от 07. 03. 2018);
• особый порядок производства следственных действий в отношении адвокатов (ч. 3 ст. 8 федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» от 31. 05. 2002 № 63-ФЗ (ред. от 29. 07. 2017); и др.

Нормативную основу российского уголовного судопроизводства как интегративный феномен характеризует также наличие в ней норм, принятых федеральными органами исполнительной власти в рамках так называемого «делегированного законодательства». Такие нормы делятся на две группы в зависимости от того, какими законодательными актами федеральным органам исполнительной власти делегированы полномочия на издание нормативных правовых актов, в которых формулируются нормы, подлежащие применению в уголовном судопроизводстве.

Первую группу образуют нормы, изданные Правительством РФ во исполнение сформулированных в нормах УПК РФ указаний на то, что порядок исполнения тех или иных предписаний устанавливается Правительством РФ (ст. 81, 82, ч. 3 ст. 106, ч.1.1 ст. 110 и других статей УПК РФ).

Вторую группу образуют нормы, изданные федеральными органами исполнительной власти, в соответствии с законами, устанавливающими правовую основу их деятельности, в том числе и полномочия на издание нормативных правовых актов. Примером такого нормативного акта как результатов «делегированного законодательства» является «Инструкция об организации приёма, регистрации и проверки сообщений о преступления в следственных органах (следственных подразделениях) системы Следственного комитета Российской Федерации», изданная Председателем Следственного комитета в соответствии с полномочиями, представленными ему ст. 13 Федерального закона от 28. 12. 2010 № 403 ФЗ «О Следственном комитете Российской Федерации» и п. 43 Положения о Следственном комитета Российской Федерации от 14. 01. 2011 г.

Примечательным в названной инструкции является предписание, согласно которому «заявления и обращения, которые не содержат сведений об обстоятельствах, указывающих на признаки преступления, не подлежат регистрации в книге и не требуют процессуальной проверки в порядке, предусмотренном статьями 144, 145 УПК» (п. 20).

Нормативный характер приведенного предписания не вызывает сомнений, что дает основание считать его элементом нормативной основы уголовного судопроизводства как интегративного феномена.

Проведенный анализ интегративных свойств нормативной основы российского уголовного судопроизводства позволил лишь наметить возможные направления дальнейшего исследования данного феномена. Однако то, что представилось возможным исследовать в пределах настоящей статьи даёт основание для вывода о том, что нормативную основу российского уголовного судопроизводства образуют нормы Конституции РФ (при условии их непосредственного применения), федеральных законов, нормы международного права и нормы, сформулированные в отдельных нормативно-правовых актах федеральных органов исполнительной власти.